3.2. Как царь Николай свое царство проиграл.
Тайный смысл первого шага к установлению могущества на морях Вильгельму II то ли удалось сохранить в секрете, то ли англичане уловили его, но легкомысленно недооценили: в результате дипломатических переговоров 1 июля 1890 года Англия уступила Германии остров Гельголанд в обмен на Занзибар[265]. Таким образом, из стратегической позиции, находившейся в руках англичан и по сути перекрывавшей выходы из германских портов в Северное море, Гельголанд превратился в форпост германского флота, нацеленного на Англию!
Такую ошибку англичане ни за что не допустили бы через пятнадцать лет! Возможно, они не допустили бы ее и через пятнадцать месяцев, когда смысл намерений Вильгельма II стал заметно яснее.
В 1890 году вышла книга американца А.Мэхэна «Влияние морской силы на историю», а на следующий год – написанная независимо от нее книга англичанина Ф.Коломба «Морская война. Ее основные принципы и опыт». Обе книги произвели сильнейшее впечатление на общественность и привлекли внимание к проблемам и задачам обладания превосходством на морях.
На наш непросвещенный взгляд, обе книги невероятно скучны, поскольку нудно и подробно рассматривают историю морских войн ушедшей эпохи парусного флота, накопившей мало полезного опыта для флотов эпохи пара и стали, обладавших принципиально иными возможностями при взаимодействии с природной морской стихией – главным и союзником, и противником парусных кораблей. Но идеология, которой придерживались оба автора, ясна и выразительна: морские пространства при столкновении держав следует рассматривать не как временные маршруты для переброски сухопутных экспедиций и совершения диверсий, а точно так же, как и пространства суши – как территории, постоянное или долговременное прочное обладание которыми является и самоцелью, и образует пространственное преимущество в ходе военных действий. Следовательно, превосходство на море должно стать одним из решающих постоянных факторов в противоборствах держав, а в случае борьбы с такой морской державой, как Англия (Японию, повторяем, тогда никто не учитывал) – практически единственным.
После переваривания содержания этих книг любые посягательства кого бы то ни было на морское превосходство рассматривались противостоящими сторонами как прямо выраженная и недвусмысленная угроза. Условия для реализации тайных замыслов Вильгельма II, таким образом, заметно усложнились.
В это же время Вильгельм обзавелся не только таким незаменимым военным советником, как Альфред фон Шлиффен – начальник Генерального штаба с 1891 года, но и своим главным военно-морским помощником и единомышленником – тезкой Шлиффена Альфредом фон Тирпицем. Тирпиц был начальником штаба Балтийского флота в 1890-1892 годах, затем – начальником штаба всех морских сил Германии. После краткой, но выразительной паузы в 1896-1897 годах[266] он возглавил германское военно-морское министерство.
Особый меморандум Верховного командования Германского флота в 1894 году гласил: «Государство, которое имеет океанские, или в равной мере мировые интересы, должно быть в состоянии защищать их и дать чувствовать свою силу за пределами территориальных вод. Мировая торговля, мировая промышленность и развитое рыболовство в открытом море, мировые связи и колонии невозможны без флота, способного к активным действиям»[267].
В 1897 году престарелый Бисмарк, доживавший в отставке, высказался одобрительно о судостроительной программе Тирпица, но предостерег: «чем меньше громких слов было бы при этом произнесено, чем меньше перспектив открыто… тем лучше было бы для нас»[268]. Тирпиц и сам прекрасно понимал это, приступая к рассмотрению своей программы в рейхстаге (эпизод, с которого началось наше повествование): «чем меньше разговоров будет в рейхстаге, тем лучше, и тем большего мы достигнем в такой деликатной с внешнеполитической точки зрения области, как моя»[269].
Но это были не более, чем благие пожелания: еще в 1894 году мать Вильгельма, императрица Виктория писала к своей матери – королеве Виктории: «У Вильгельма одна мысль – иметь флот, который был бы больше и сильнее британского флота, но это поистине чистое сумасшествие и безумие, и он вскоре увидит, насколько это невозможно и ненужно»[270].
Можно только сочувствовать тем, кого предают. Большего сочувствия заслуживают те, кого предают друзья и близкие. Но в самом чудовищном положении оказываются те, кого предают собственные матери – и Вильгельм относится к этим несчастным.
Фактом остается, что с первых шагов судостроительная программа Германии и ее реализация находились под пристальным вниманием английских флотоводцев. Этого нельзя сказать о замыслах последних, так и остававшихся тайной для германских политиков.
Современные в ту пору взгляды на возросшую роль океанского флота не миновали и Россию: ведь главным врагом и для нее оставалась Великобритания – тем болезненней был разрыв между Россией и Германией!
И в России книги Мэхема и Коломба вызвали пристальное внимание и стимулировали стремление к усилению флота. Как и Вильгельм II, начавший с обзаведения Гельголандом, правительство Александра III также должно было начать с обеспечения базирования для океанского флота.
Витте, тогда уже министр финансов, писал: «Императора Александра III наталкивали на мысль, чтобы основать порт – главную морскую базу – в Либаве[271]. Это была мысль начальника главного штаба генерал-адъютанта Обручева, и так как Обручев имел сильное влияние на управляющего морским министерством [адмирала Н.М.]Чихачева, то они, соединившись вместе, проводили мысль об устройстве базы нашего Балтийского флота в Либаве и, следовательно, об устройстве там главного морского порта.
Император /…/ не был вообще против мысли основания в Либаве более или менее приличного морского порта /…/, но у императора Александра III возникли сомнения.
У него была мысль устроить порт в таком месте, где бы, с одной стороны, была гавань, незамерзающая круглый год, а с другой стороны, гавань эта должна была быть совершенно открыта, т.е. чтобы это был такой порт, из которого можно было бы прямо выходить в море.
Императору говорили, что подобный порт можно найти только на Мурманском берегу, т.е. на нашем дальнем Севере»[272].
Понятно, кому принадлежала эта идея – самому Витте, даже если она первоначально была высказана военно-морским экспертом – отставным моряком А.Г.Конкевичем, сопровождавшим Витте в упомянутой ниже экспедиции. Конкевич служил именно в это время полицмейстером в Либаве, и прекрасно представлял себе все свойства и этого порта. Витте же был отправлен царем Александром III летом 1894 года непосредственно на Кольский берег – отыскивать место для искомой гавани, отнюдь не в соответствии с прямыми обязанностями министра финансов.
Экспедиция завершилась, казалось бы, полной удачей: в обследованной гавани ныне расположен Мурманск, который должен был быть соединен с Петербургом по проекту Витте двухколейной железной дорогой, к постройке которой он предлагал немедленно приступить (через двадцать лет, в 1914 году, начали постройку только одноколейной); будущий порт, по мысли Витте, должен был быть основательно электрофицирован. Можно предполагать, что при реализации такой программы там же постепенно создалась бы мощная судостроительная база, превосходящая существующую ныне, которая стала создаваться с невероятным опозданием по сравнению с планами Витте – все проблемы океанского флота России могли были быть разрешены уже в XIX столетии!
Но Витте, вернувшись через Скандинавию в Россию, имел затем только одну встречу с Александром III, срок жизни которого истекал; у царя не было уже и сил ознакомиться с письменным докладом.
Этот доклад был представлен Витте молодому царю в первые же дни его правления, и Николай II (если верить Витте) был готов незамедлительно санкционировать основание базы флота на Мурмане. Но Витте, не знакомый еще (как и остальные!) со стилем поведения сюзерена, порекомендовал ему (о, наивность!) не сразу принимать предложенную санкцию, дабы соблюсти приличествующий срок, подчеркивающий, что решение не просто проштемпелевано новым царем, но основательно им рассмотрено, тем более что среди сторонников устройства базы в Либаве был и генерал-адмирал (командующий флотом) великий князь Алексей Александрович, капризов и обид которого стремился избежать и Витте.
Каково же было удивление последнего, когда через 2-3 месяца из «Правительственного Вестника» он узнал, что Николай II санкционировал устройство базы флота не на Кольском полуострове, а в Либаве!
Позицию хорошо нам знакомого Обручева можно понять: задачей своей жизни он видел завоевание Проливов, а отвлечение государственных интересов в иных направлениях противоречило его планам и намерениям. Поэтому для него была выгодней никому не нужная база в Либаве, чем создание таковой на Мурмане, которая, в силу очевидной перспективности, могла и должна была отвлекать на себя все больше сил и средств державы. Устройство же базы в Либаве – в паре десятков километров от германской границы и под носом у превосходящего немецкого флота, не имело никакого смысла в случае войны с Германией. И действительно, Либава (затем – Лиепая) была захвачена немцами в первые же дни, если не часы после начала войн – и в 1914 году, и в 1941.
Война с Германией в намерения Обручева вообще не входила (хотя, как известно, к ней вполне серьезно относился его тогдашний начальник Ванновский), а Обручев, по-видимому, принадлежал к породе людей, принимающих такие решения, которые будто бы гарантированно предстоит осуществлять им самим – не считаясь с тем, что это может происходить через много-много лет! А в 1895 году 65-летнему Обручеву оставалось всего лишь два года до отставки и еще семь лет до отнюдь не преждевременной смерти в 1904 году! Война же с немцами, мгновенно слизнувшая Либаву, разразилась, как известно, еще десятью годами позднее!
Что же касается великого князя Алексея Александровича и других мудрецов в руководстве российского флота, то нужно заметить, что решения умных людей возможно понять, хотя это иногда и трудно, а вот решения дураков бывают иногда совершенно необъяснимы! Возможно, влиятельным адмиралам казалось просто комфортнее производить смотры Балтийского флота, чем Северного!
Еще задолго до 1914 года тогдашний военный министр А.Ф.Редигер отмечал: «Либава в военном отношении действительно является лишь тяжким бременем, так как невольно заставит главнокомандующего бояться за участь ее и стоящего в ней флота, и ослаблять армию, лишь бы поддерживать Либаву»[273] – последнее, повторяем, все равно оказалось нереальным!
В 1895 году российский океанский флот остался, таким образом, вовсе лишен баз на собственной российской территории. Поэтому становится непонятным и последующее поведение всего руководящего слоя российских моряков, включая столь модного в последние годы адмирала А.В.Колчака: как могли они настаивать на строительстве флота, не имеющего баз?
И на Черном, и на Балтийском море строились корабли, по своему типу предназначенные для океанских просторов, а не для плаваний по этим почти что внутренним водоемам. В результате во время обеих мировых войн ХХ века российский флот в основном простоял в своих базах, хотя частично был уничтожен при совершенно бессмысленных операциях или вынужденной перебазировке в порты, которым еще не угрожали немецкие сухопутные войска.
И царской России, и Советскому Союзу для войны против Германии вовсе не был нужен океанский флот (кроме как для охраны конвоев на Севере, но там-то его и не оказалось!). Минные заградители, тральщики, торпедные и другие боевые катера самоотверженно трудились в военные годы в прибрежных водах, поддерживая сухопутные войска, но все остальное играло роль никому не нужного металлического хлама, на постройку и эксплуатацию которого затрачивалась, однако, масса сил и средств – включая обучение и тренировку специалистов, гораздо более сложные, чем почти для всех сухопутных военных профессий.
А что в итоге? Конные матросы, опоясанные пулеметными лентами! – распространеннейший и живописнейший элемент начального периода Гражданской войны в России!.. Прославленная же жестокость тех матросов – естественный плод воспитания многолетней жизнью в скученных кубриках бездействующих кораблей – под командованием аристократов-офицеров, так же изнывающих от безделья и компенсирующих скуку муштрой подчиненных!.. Немногим отличались от тех же братишек и морские пехотинцы Великой Отечественной войны (черная смерть, как называли их немцы!), которых с бездействующих кораблей списывали в сухопутную мясорубку!..
Последствия решения, принятого Николаем II практически сразу по восшествии на престол, предопределили и совершенно закономерный конец его царствования, ибо они имели не только военно-техническое, но и глобально стратегическое значение, подчинив всю внешнюю политику России решению утилитарных практических задач, однозначно проистекавших от единого росчерка царского пера, санкционировавшего бездарнейшие идеи его советников.
Это оказалось самым важным и ответственным решением за все время его царствования и самой важной и роковой его ошибкой!
Учитывая то неоднократно повторенное положение, что главным противником территориальной экспансии России почти при всех вариантах оставалась Англия, задачи создания современного океанского российского военного флота вовсе не выглядели надуманными на рубеже XIX и ХХ веков. Но после 1895 года его постройкой дело ограничиться никак не могло: предварительно следовало обеспечить базирование этому флоту.
Россия могла бы и вовсе отказаться от строительства флота – и ориентироваться на сухопутное завоевание Индии; тогда в России, как и много позже, вовсе не оценивали значения того, что путь туда лежал через Афганистан!.. Чисто умозрительно это могло разрешить все внешнеполитические проблемы России и одновременно нанести почти смертельный удар Британской империи. И об этом подумывал сам Николай II во время Англо-бурской войны. В письме к сестре Ксении он написал: «Ты знаешь, /…/ что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находятся средства в конец изменить ход войны в Африке. Средство это – отдать приказ по телеграфу всем Туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте»[274]. Но это все равно могло обречь российские берега на безжалостное опустошение английским флотом – как и во время Восточной войны! Поэтому, так или иначе, оставалось необходимым заботиться и о дальнейшем развитии собственных морских сил.
Если Николай II отказался от Мурмана, то для решения проблемы базирования океанского флота было необходимо вести войну за захват других подходящих территорий, а цели оставались две на выбор: Проливы или незамерзающие порты на Дальнем Востоке со свободным выходом в Тихий океан.
Николаю довелось испытать оба варианта – и он проиграл обе предпринятые войны, свое царствование и жизни – свою, своей жены, своих детей и миллионов прежних приверженцев.
Начал же он с выбора одного из этих двух названных вариантов. Было это в апреле 1895 года, т.е. сразу всед за тем, как произошел отказ от создания базы на Мурмане.
Весной 1895 года завершилась Китайско-Японская война, начавшаяся летом 1894 года – первая из войн, преимущество в которых эксперты изначально отдавали противникам Японии. Вопреки ожиданиям, Китай оказался разгромлен наголову, но дипломатический нажим (со стороны России, Германии и Франции – хорошенькая компания!) заставил Японию ограничиться в своих территориальных притязаниях и размерах контрибуции, наложенной на побежденных[275].
В эти же дни Николай II начертал на докладе министерства иностранных дел: «России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт. Этот порт должен быть на материке (юго-восток Кореи) и обязательно связан с нашими прежними владениями полосой земли»[276].
Дальнейшее течение событий прокомментировал Витте (еще до начала Первой Мировой войны): «если бы Император Николай II издал тогда указ о том, что надобно устраивать наш морской базис на Мурмане, то несомненно, он сам увлекся бы этой мыслью, которая представляла собою завет покойного его отца. Тогда, вероятно, мы не искали бы выхода в открытое море на Дальнем Востоке, не было бы этого злополучного шага – захвата Порт-Артура и затем, так как мы все спускались вниз, шли со ступеньки на ступеньку, – не дошли бы мы и до Цусимы»[277] – и далее, продолжим мы.
Читайте также
ГЛАВА 12 КТО ПРОИГРАЛ ВОЙНУ В ФИНЛЯНДИИ?
ГЛАВА 12
КТО ПРОИГРАЛ ВОЙНУ В ФИНЛЯНДИИ?
Это была наша военная катастрофа, после которой нашу армию долго не воспринимали всерьез даже наши будущие союзники, в чем признавался сам Черчилль.
«Вечерняя Москва». 15 ноября 1994 г.
1Еще возражение: «Линию Мапнергейма» прорвали, но
Почему проиграл войну Рейх?
Почему проиграл войну Рейх?
Меньше всего Рейх проиграл потому, что у него были плохие пушки и самолеты. И не потому, что у него были плохие генералы. Как и полагается в Гражданской войне, Рейх проиграл потому, что у него были плохие идеи. Идеология Рейха была такова, что она
6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
Мы обнаружили, что «императоры западно-римской империи», то есть Габсбурги до XVI века, оказываются лишь фантомными отражениями
Какую же войну проиграл СССР?
Какую же войну проиграл СССР?
Страны, особенно многонациональные и потому огромные, гибнут обычно только после проигранной войны. Именно так исчезли с политической карты мира Австро-Венгрия, Оттоманская империя. Но в ряде случаев для иного рода государств распад
6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
Мы обнаружили, что «императоры западно-римской империи», то есть Габсбурги до XVI века, оказываются лишь фантомными отражениями
«Царь принесен в жертву – царство уничтожено!»
«Царь принесен в жертву – царство уничтожено!»
16 июля 1918 г., то есть за день до расстрела царской семьи Романовых, в Екатеринбург из Центральной России прибыл специальный поезд, состоящий из паровоза и одного пассажирского вагона, в котором приехал человек в черном
12. Царь Кучум как хитрый противник Ермака и король Мотекухсома как хитрый противник Кортеса Царство Кучума и царство Мешико
12. Царь Кучум как хитрый противник Ермака и король Мотекухсома как хитрый противник Кортеса
Царство Кучума и царство Мешико
Согласно романовской версии, войско Ермака вторгается в большое Царство Кучума. Нас уверяют, что оно находилось исключительно в азиатской Сибири.
Законодательство: своё, и только своё
Законодательство: своё, и только своё
На Руси не действовало законодательство Орды (за исключением мести за убийство посла и обязательного содержания послов и их свит; однако их могли и изгнать, согласно закону); Русь жила по закону Ярослава, в т. ч. и приезжие ордынцы, и
1. Царь-Градское царство XI–XII веков и Великая = «Монгольская» империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
1. Царь-Градское царство XI–XII веков и Великая = «Монгольская» империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории
Наши результаты позволяют понять, как выглядела на самом деле история Рима. Напомним, что, согласно новой
1. Иван IV «строит свое царство»? Опалы и казни 1544–1546 гг.
1. Иван IV «строит свое царство»? Опалы и казни 1544–1546 гг.
В первом послании Курбскому Иван Грозный утверждал, что бедствия «боярского правления» продолжались шесть с половиной лете момента кончины его матери: «От преставления матери нашия и до того времяни шесть лет и пол
40. Пушкин ищет в России личность. Царь Николай как «второй Петр». Совесть — не нравственность, личности простительно почти все
40. Пушкин ищет в России личность. Царь Николай как «второй Петр». Совесть — не нравственность, личности простительно почти все
— По Пушкину, царь Петр «уже есть целая всемирная история».— Пушкин упорно искал личность второго Петра в Николае Павловиче. Личность царя
4.4. ЦАРЬ НИКОЛАЙ II: ТРАГИЧЕСКОЕ РЕШЕНИЕ
4.4. ЦАРЬ НИКОЛАЙ II: ТРАГИЧЕСКОЕ РЕШЕНИЕ
Однажды после отдыха в Ливадии, в Крыму, Николай II записал в своем дневнике: «…у всех нас осталась тоска по Крыму». Знал бы он, что сто лет спустя другая, горькая тоска по Крыму, как и по прежней России, будет у всех у нас, но совсем по
7.4.1. Почему Зюганов проиграл Ельцину?
7.4.1. Почему Зюганов проиграл Ельцину?
6 ноября 1991 г. Президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин подписал Указ о роспуске КПСС и КП РСФСР. Многим казалось, что с коммунизмом в России покончено раз и навсегда. Однако всего через год Конституционный суд Российской Федерации
Глава 42. Царь Николай
Глава 42. Царь Николай
Путь многих священнослужителей, переходивших в старообрядчество из государственной Церкви, начинался в Москве на Рогожском кладбище.Сюда их привозили скрытно, чтобы не прознала полиция. Здесь помазывали миром и оставляли при часовнях учиться
Благоверный царь Николай Александрович и его семья (Житие)
Благоверный царь Николай Александрович и его семья (Житие)
Дни памяти:Январь 29 (новомуч.), Июнь 4 (Петерб.), Июль 4Будущий Император Всероссийский Николай II родился 6 (18) мая 1868 года, в день святого праведного Иова Многострадального. Он был старшим сыном Императора Александра
В сентябре 1829 года, с подписанием Адрианопольского мира, завершилась очередная русско-турецкая война
Несмотря на то, что Турция в этой войне опять проиграла, Россия не только получила мизерные выгоды, но и руками Николая I заложила сама под себя такую мину, которая чудовищно рванет в Крымскую войну. Собственно, и первопричины Крымской войны были заложены в Адрианополе.
Император Николай Первый. Фото с сайта wikimedia.org
К началу осени 1829 года русские войска вошли в Адрианополь, куда на время войны перенес столицу султан Махмуд II. Генерал И.И. Дибич решил на этом не останавливаться и отправил несколько отрядов к Константинополю.
Появление казачьих разъездов в окрестностях города привело к панике – жители города спешно переезжали на азиатский берег, и мало кто сомневался, что через считанные дни Константинополь займет русская армия.
Момент для воплощения вековой мечты русских царей, да и всего православного мира был идеальный, однако находящийся при армии царь Николай I, подверженный влиянию канцлера К.В. Нессельроде, проявил малодушие и нерешительность.
Действовал с оглядкой на «наш общеевропейский дом» и не придумал ничего более умного, как создать «Особый комитет по Восточному вопросу». То есть начал терять драгоценное время, так как русская армия в прямом смысле вымирала от дизентерии.
Стоит отметить, что от болезней армия потеряла умершими 110 000 человек из 200 000 и только 15 000 погибли в результате боевых действий.
Впрочем, даже с оставшимися силами можно было занять Константинополь, так как у турок дела обстояли ещё хуже. Их флот вообще не мог ничего предпринять – вход в Босфор контролировал русский Черноморский флот, а Дарданеллы закупорила эскадра адмирала Гейдена.
На суше, как уже было сказано, армии Дибича до Константинополя оставался двухдневный переход. В самом Константинополе был полный разброд и паника, об обороне всерьез вообще никто не думал, а думали, как поскорее унести бы из города ноги. Желательно с имуществом.
Более того, янычары готовились свергнуть Махмуда II и развязать «локальную» гражданскую войну. В общем, лучшего случая для занятия города и представить было нельзя.
Но в этот самый момент сформированный Николаем I «Особый комитет по Восточному вопросу» вынес фантастическое по своей глупости заключение: «Благом для России станет сохранить Османскую империю, поскольку Россия не может найти более удобного (!) соседа».
Так было сказано про страну, с которой Россия провела наибольшее количество войн за всю свою историю, положила на полях сражений более миллиона солдат и которая, в общем-то, сыграла в судьбе России наиболее зловещую и роковую роль. В судьбе Николая I тоже, кстати, сыграет через четверть века.
Вместо того, чтобы отправить весь этот «Особый комитет» в Сибирь, как гнусных изменников и предателей интересов страны, царь прислушался к их заключению и решил боевые действия с Турцией не продолжать и Константинополь не брать. Упустив тем самым уникальный и единственный шанс, предоставленный Историей России.
Фактически, прими он тогда решение о взятии Константинополя, вся история России, да и Европы тоже, пошла бы совсем по другому пути.
12 июня 1829 года русские войска под командованием генерала Дибича разбили турок в битве у Кулевчей (оттоманская Болгария), открыв себе дорогу на Балканы. Художник: Шукаев Григорий Фёдорович
Так за что же заплатила Россия жизнями 125 000 своих солдат?
По итогам Адрианопольского мирного договора Россия получила всего лишь восточное побережье Черного моря до Поти включительно и левый берег устья Дуная. Русским гражданам разрешалась свободная торговля в Османской империи, а русским кораблям – беспрепятственный проход через Босфор и Дарданеллы. То есть через те самые проливы, которые у России, считай, были уже в кармане.
Кроме того, Турция обязалась выплатить контрибуцию. Деньги – это хорошо, вот только никакими деньгами не вернуть жизни 125 000 русских солдат. Ну и, разумеется, Россия щедро постаралась для других: Турция подтвердила автономию Греции, Сербии, Молдавии и Валахии.
В общем, с какой стороны ни посмотри, а приобретения России были очень и очень скромными. А если учитывать тот факт, что в 1829 году Россия располагала самой мощной в мире армией и опытнейшим генеральским корпусом, закаленным ещё в войнах с Наполеоном, то приобретения выглядели мизерными.
Россия разгромила Турцию как на европейском театре военных действий, так и в Закавказье, но получила, по факту, лишь какие-то крохи.
Что будет дальше – хорошо известно.
При недалеком царе-самодуре, «остриженной взлызистой медузе с усами», как написал о Николае I А.И. Герцен, Россия из великой державы стала превращаться в некое подобие отсталой восточной деспотии. Во главе которой стоял самовлюбленный ограниченный болван, всерьез считающий себя тенью Бога на земле, при котором солдат забивали насмерть палками и душилась всякая свобода слова и мысли.
По Европе семимильными шагами шёл технический прогресс, а в России ружья чистили кирпичом. За двадцать пять лет правления Николая I, прошедших с момента подписания Адрианопольского мира, Россия окончательно растеряла все шансы выполнить свою историческую миссию: встать одной ногой у Босфора, а другой у Дарданелл и водрузить крест над Святой Софией. Чего от неё, собственно, и ждали греки, сербы, черногорцы, болгары и слагали легенды про «северного белого царя», который въедет в Константинополь через Золотые Ворота и вышвырнет турок из города.
Но вместо этого в 1854 году в Крым пожаловала англо-французская эскадра и старые, заклятые «друзья» – турки. И опять пришлось русскому солдату своей кровью платить за скудоумие и дурость «взлызистой медузы с усами».
Николай I мог навсегда покончить с турецким вопросом ещё в 1829 году, но к нему пришлось возвращаться в 1854, 1877 и 1914 годах. И каждый раз Россия будет оплачивать этот вопрос большой кровью.
А в 1914 году именно Турция станет могильщиком Российской Империи, потому что именно её вступление в Первую мировую войну на стороне Центральных держав обрушит, в конце концов, Россию и приведет к далеко идущим, катастрофическим последствиям.
Если бы Турция в 1914 году была бы пусть и не союзницей Антанты, а хотя бы нейтральной страной и не закрывала проливы, мир однозначно сейчас был бы другим. Да и миллионы русских людей, погибших в Первую мировую и Гражданскую войну, остались бы живы.
И что-то подсказывает, что долгие и непростые отношения России с Турцией таковыми будут оставаться ещё очень и очень долго. Да по-другому и быть не может, так как геополитика другого и не подразумевает. Просто некоторые вопросы надо решать своевременно и решительно.
Это хорошо понимал даже древнерусский киевский князь Святослав Игоревич, устремившись на юг в правильном направлении и подошедший к Царьграду в 970 году примерно так же близко, как подошел генерал Дибич в 1829.
Но ни Святослав, ни Дибич, в силу ряда причин, один из главных вопросов России за всю её историю решить не смогли.
Не смог его решить даже могучий Советский Союз, ну а про новую Россию и говорить нечего. Сейчас совсем другие приоритеты – торгово-коммерческие, а не выход к «теплым морям». Да и второго такого шанса, как в 1829 году, у России уже никогда не будет.
Политика России на Балканах и Первая мировая война в историософско-геополитическом контексте
Доклад
на исторической конференции «Чоровичевы чтения», г.Гацко, Республика Сербская,
19.09.2014
Решение
императора Николая II защитить Сербию в июле 1914 г., что привело в результате
к конфликту с союзницей Австро-Венгрии Германией и к началу Первой мировой
войны, не было спонтанным. Оно логично вытекало из традиций политики Российской
Империи XVIII — XIX веков, которая неоднократно выступала как защитница
православных славянских народов. Войны с Турцией — непременная часть политики
Российской империи двух веков ее существования, начиная с царствования Петра
Великого. Более того, сама Российская Империя унаследовала традицию защиты
православных народов от Московской Руси.
Практически
сразу после гибели Византийской империи Москва заявила о своих правах на
наследие. Падение Константинополя — Второго Рима — в 1453 г. было воспринято в
православном мире как знамение приближающегося конца времен. Дело в том, что в
1492 г. от Рождества Христова по традиционному летосчислению исполнялось ровно
7000 лет от сотворения мира. И, согласно пророчествам многих авторитетных
святых, именно после семи тысячелетий должен был наступить конец мира сего,
Страшный Суд и окончание человеческой истории. Ощущение конца света было столь
острым и всеобщим, что на следующий — 1493 — год Церковь даже не составляла
Пасхалию, ожидая конец истории. Видимо, чтобы не ошибиться в расчетах, Москва
перешла в 1492 г. на византийскую традицию отсчета начала года, который стал
отмечаться 1 сентября (на Руси до того отмечали начало года по древней традиции
1 марта). Падение Второго Рима за 40 лет до конца времен органично
накладывалось на эти апокалиптические ожидания.
Однако
Господь по неизреченной Своей милости отложил суд над человечеством. Возможно,
нашлись те десять праведников, ради которых Господь обещал Аврааму помиловать город (Быт.
18: 32). Впрочем, Спаситель прямо говорил Своим ученикам, что никому не дано
знать времена и сроки, которые Бог положил миру сему (Деян. 1: 7).
Перед
православным сознанием возник вопрос исторической важности: если Второй Рим
пал, а конец света не наступил, то что это значит? Ответ был дан старцем
русского Спасо-Елеазаровского монастыря (недалеко от старинного города Псков)
Филофеем: служение второго Рима перешло к Риму Третьему — к Москве.
В
1523-1524 гг. старец Филофей в своих посланиях к Великому князю Василию
Ивановичу и дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину (помощнику псковского
наместника и главе местной администрации) четко сформулировал идею, которая на
века стала основой российской политики и русской историософии: «Два убо Рима падоша, третий стоит, а
четвертому не быти».
По тем
временам, когда Русь совсем недавно (в 1480 г.) освободилась от
монголо-татарского ига, когда не был еще завершен процесс объединения вокруг
Москвы веками разделенных русских княжеств, когда всего четверть века назад у
государства появилось единое законодательство («Судебник» 1493 г.),
это была дерзновенная формулировка, хотя к ней и были определенные основания.
Например,
такое. Дед Василия Ивановича Великий князь Московский Василий Васильевич по
прозванию Темный (годы правления: 1425-1462) провел почти все годы своего
княжения в борьбе с соперниками, продолжая политику своих предшественников по
объединению земель вокруг Москвы. В этой борьбе его свергали с Московского
престола, но он снова возвращался, был ослеплен, почему и вошел в историю под
прозванием Темный. Но именно Василий Васильевич своею княжескою волею совершил
великое историческое деяние — не принял решения Флорентийского собора,
подчинявшего Православные Церкви власти Римского папы, сохранив чистоту
православия на Руси. Подписавший соборные решения о подчинении Православных
Церквей отступившему от чистоты Православия Риму митрополит Московский Исидор
был заключен волею главы государства под стражу. После этого в 1448 г. впервые
московский митрополит был возведен на архипастырский престол собором русских
епископов, это был святитель Московский Иона. Русь, благодаря твердости
Великого князя Василия Васильевича, отразила очередное, самое искусительное,
нашествие католицизма.
Его сына
Великого князя Ивана Васильевича (годы правления: 1462-1505) современники
называли Великим за два подвига — он подчинил воле Москвы главный рассадник
своеволия на Руси Великий Новгород и окончательно сверг в 1480 г.
монголо-татарское иго. После смерти своей первой жены тверской княжны Марии
Борисовны Великий князь женился на племяннице последнего византийского
императора Софии Палеолог, чем провел линию династической преемственности со
Вторым Римом.
Однако
именно в последние годы его царствования на Русь пришла страшная беда — ересь
жидовствующих. Еретики старались подчинить своему влиянию, прежде всего,
представителей элиты и небезуспешно. Им благоволили митрополит Московский
Зосима, невестка Великого князя и мать уже коронованного наследника престола
Елена Волошанка (дочь Молдавского господаря Стефана Великого), тогдашний «министр иностранных дел» дьяк Федор Курицын, ряд влиятельных
бояр. Великий князь поначалу смотрел на распространение ереси «сквозь пальцы». Все шло к тому, что Русь могла
отпасть от Православия. Только благодаря решительным действиям святителя
Геннадия Новгородского, вскрывшего гнойник ереси и поддержавшего его
влиятельного наместника Волоколамского монастыря преподобного Иосифа Волоцкого
ересь жидовствующих была разгромлена.
Разгром
ереси жидовствующих привел к важным перестановкам в правящей элите. Иван
Васильевич передал право на престол своему сыну от брака с византийской
принцессой Василию, к которому и адресовал свои слова о Москве — Третьем Риме
старец Филофей. Василий Иванович (годы правления: 1505-1533) завершил процесс
объединения вокруг Москвы русских земель, а его сын Иван Васильевич (годы
правления: 1533-1584), прозванный Грозным стал в 1547 г. первым русским царем.
Василий
Иванович был женат на Елене Глинской, мать которой Анна Якшич (дочь сербского
воеводы Стефана Якшича, а по матери представительница царского рода
Византийской империи — Комнинов), была воспитательницей своего внука первого
русского царя Ивана Грозного и закончила жизнь монахиней русского монастыря.
Так пересеклась судьба русской царской династии не только с Византией, но и с
Сербией, что стало символом дальнейшей политики России по защите православных
балканских народов.
Таким
образом, осознав себя Третьим Римом, Русь в XVI веке завершила объединение
русских княжеств вокруг Москвы при Василии III, а его сын Иван IV Грозный был
коронован на царство, уподобившись власти византийского императора. В
царствоание сына Ивана Грозного святого царя Федора Ивановича, последнего
представителя царствовавшей Династии Рюриковичей, предстоятель Русской Церкви
получил титул Патриарха, и Русская Церковь была включена в диптих древних
Церквей.
Неудивительно,
что уже первый русский царь Иван Васильевич Грозный мыслил себя не просто
государем русского народа, но и покровителем всех православных, государственным
вождем православного мира. Однако перед ним стояла, прежде всего, задача
обеспечения безопасности Русского государства, которую он отчасти успешно
решил, присоединенив к Москве земли Казанского, Астраханского и Сибирского
ханств, отчасти наметил в ходе тяжелой Ливонской войны за выход к Балтике.
Вполне
закономерно, что первые государи Династии Романовых, особенно второй
представитель Династии Алексей Михайлович, в условиях, когда Россия
только-только оправлялась от тяжелейших последствий Смуты, заявили о себе как о
защитниках православных народов.
Подсчитано,
что с 1676 г. Россия воевала с Турцией 41 год, в среднем новая русско-турецкая
война начиналась в каждом новом поколении — примерно через 20 лет. И все эти
войны преследовали не только цели обеспечения безопасности границ, но и
освобождения православных народов от турецкого ига. Первая мировая война,
начавшаяся после убийства эрц-герцога Фердинанда, австро-венгерского
ультиматума Сербии и заступничества России частично тоже стала русско-турецкой
войной, т.е. была для России войной в защиту православных народов (теперь уже
не только от мусульманской Турции, но и от католической Австро-Венгрии).
В связи со
столетней годовщиной начала Первой мировой войны в России раздаются голоса,
обвиняющие императора Николая II в трагической ошибке, — мол, вступившись за
сербов, он в итоге погубил Российскую Империю.
Люди,
выдвигающие подобные обвинения, не желают видеть, что Первая мировая война была
сложным явлением. Вступление в нее России имело, по меньшей мере, два мотива,
отражавших векторы русской внешней политики. О первом, имевшем многовековую и
историю и укорененном в глубокой геополитической традиции, было сказано выше. В
этой традиции защита сербов была естественным шагом для российского государя,
даже если отложить в сторону личные качества императора Николая II,
отличавшегося, как известно, благородством и верностью слову.
Второй
мотив имел совсем короткую историю и был связан с обязательствами России перед
своими новыми союзниками по Антанте — Францией и Англией. И эти два мотива, как
стало понятно еще до начала Первой мировой войны противоречили друг другу.
Чтобы
убедиться в этом, стоит вспомнить историю формирования этих союзов.
После
франко-прусской войны 1870-1871 гг., завершившейся катастрофическим поражением
Франции, на мировой карте появилось новое государство Германская империя.
Пруссия победила французов в том числе благодаря благосклонному невмешательству
России. Отношения России и Пруссии, которая после победы над Францией завершила
процесс объединения германских земель в единое государство, в тот момент были
вполне дружественными. Однако ряд факторов, как объективных (стремление
поддерживать равновесие в Европе в условиях чрезмерного усиления Германии,
двуличная политика Берлина (особенно после отхода от дел великого немецкого
политика О. фон Бисмарка) в отношении России), так и субъективных (симпатии
русских либеральных сановников, усилившихся в годы царствования императора
Александра II, к демократической Франции) привел к сближению России и Франции и
охлаждению отношений с Германией. Завершился этот процесс в 1891-1892 гг.
заключением франко-российского оглашения и, самое важное, военной конвенции, —
эти документы превращали Россию и Францию в военно-политических союзников.
Примечательно, что одним из главных лоббистов сближения с Францией был
начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Н.Н.Обручев, который в
молодости был близок к революционной организации «Земля и воля» Н.Г.Чернышевского, а в 1863 г.,
будучи начальником штаба дивизии, вышел в отставку из-за нежелания участвовать
в подавлении польского бунта. Именно он подписал от имени России военную
конвенцию. Характерно, что и умер Обручев во Франции, где жил после выхода в
отставку в имении жены. Иными словами, это был человек вполне либерального
образа мысли, враждебный монархической традиции.
Многим
русским консервативным деятелям сближение с Францией представлялось
противоестественным. Действительно, Франция дальше всех в Европе продвинулась
по пути отхода от традиционных христианских ценностей, в ней шли процессы
глубоко чуждые консервативному российскому обществу. Партийно-политические
скандалы, рост влияния социалистических партий, распространение масонских лож,
отделение церкви от государства, — все это было неприемлемо для самодержавной
России. Парадоксально, что союз России с Францией был заключен в царствование
императора Александра III, имевшего как раз репутацию консерватора. Символом
противоестественности этого союза стал официальный визит французской эскадры в
Россию в 1891 г., в ходе которого русскому императору по протоколу пришлось
стоя слушать гимн Франции «Марсельезу»,
которая в России была символом
революционного подполья.
Однако
если франко-русский союз казался хоть и противоестественным, но необходимым для
сдерживания Германии и Австро-Венгрии, то заключенный в 1907 году союз России и
Англии и оформление блока Антанта был вообще внешнеполитическим оксюмороном. В
мире не было столь непримиримых противников, как Россия и Англия.
Внешнеполитические интересы наших стран на протяжении последнего столетия
сталкивлись везде — от Дальнего до Ближнего Востока. И это не было исторической
случайностью. Британия, как ведущая морская держава, и Россия, как ведущая
континентальная держава, не могли по природе своей быть союзниками, ибо их
интересы естественным образом сталкивались.
О коренной
англо-русской враждебности свидетельствуют исторические факты. Именно
английское посольство было организатором в 1801 г. свержения с престола и
убийства императора Павла Петровича. Именно Англия была организатором Восточной
войны (1853-1856), завершившейся тяжелым поражением в Крыму, падением
Севастополя и подрывом могущества России. Именно Англия вооружила и натравила в
1904 г. Японию против России. Стоит ли удивляться, что именно английское
посольство поощряло антимонархический переворот в России в феврале 1917 г.,
приведший к русской катастрофе, а тогдашний глава «союзного» английского правительства Д. Ллойд
Джордж после известия об отречении императора Николая II прямо заявил, что одна
из целей английского участия в войне достигнута.
Понимал ли
император Николай II опасность блокирования со столь чуждыми русской
политической традиции союзниками, как Англия и Франция? Думаю, понимал. Более
того Император пытался вырвать Россию из блоковой логики внешней политики,
которая неизбежно вела к мировой войне. В июле 1905 г. состоялась встреча
российского и германского императоров на яхте «Полярная звезда» у
острова Бьёрке недалеко от российского города Выборг, результатом которой стало
подписание договора о союзнических отношениях двух стран. Россия становилась
союзницей одновременно и Франции, и Германии, которые были на тот момент
непримиримыми противниками и готовились к войне. Примечательно, что этот
договор император Николай II заключил чуть ли не втайне от своих министров, —
на встрече не было ни министра иностранных дел, ни главы Генерального штаба.
Император доверил быть свидетелем только морскому министру А.А.Бирюлёву,
которого пригласил завизировать договор. Уже тогда элита России в подавляющем
большинстве была поражена либерально-западническими настроениями и, подобно
своим европейским собратьям, вела дело к мировой войне.
Договор в
Бьёрке либеральными историками трактуется как ошибка Николая II, мол,
германский император переиграл русского царя, убедив его подписать выгодный для
Германии договор. На самом деле это не так. В русско-германский союзнический
договор в Бьёрке был включен пункт IV который гласил: «Император всероссийский, после
вступления в силу этого договора, предпримет необходимые шаги к тому, чтобы
ознакомить Францию с этим договором и побудить её присоединиться к нему в
качестве союзницы». Это
разрушало саму основу для мировой войны. Таким образом, император Николай II
пытался создать союз трех континентальных держав Германии, Франции и России,
который в тех условиях только и мог быть гарантией недопущения мировой войны.
Примечательно,
что в нынешних условиях президент России Владимир Путин, фактически проводит
политику последнего русского Императора, пытаясь выстроить доверительные
отношения России с Германией и Францией, как противовес агрессивной политике
англо-саксов.
Договор в
Бьёрке был сорван совместными усилиями российских либералов во власти и тесно
связанных с ними руководящих кругов Франции и Англии. Ключевую роль в давлении
на императора Николая II сыграли министр иностранных дела В.Н.Ламздорф и
находившийся тогда в зените своего влияния будущий глава правительства
С.Ю.Витте. Политические элиты Франции, Англии, России, как впрочем и Германии с
Австро-Венгрией хотели войны. Получилось, что войны хотели все кроме русского
царя.
После
провала плана Государя создать континентальный союз России, Германии и Франции
геополитический оксюморон — союз России с Англией — стал неизбежным.
Англо-русское
соглашение было подписано в августе 1907 г. А в октябре 1908 г. Австро-Венгрия,
опираясь на поддержку Германии и воспользовавшись ошибкой русского министра
иностранных дел А.П.Извольского, аннексировала Боснию и Герцеговину, что едва
не привело к мировой войне уже в 1908-1909 гг.
Самое
важное, на что не обращают внимание, — так называемый «Боснийский кризис 1908-1909 гг.»
наглядно продемонстрировал, что
две линии русской внешней политики — традиционная (защита православных народов)
и новая (союзнические обязательства перед Англией и Францией) противоречат одна
другой. Сербия, не признавшая австрийской аннексии исторической провинции,
населенной в основном сербами, готовилась к войне, рассчитывая на помощь
России. Россия поначалу намеревалась поддержать Сербию, но неожиданно сама не
получила в этом намерении поддержки от своих союзников Франции и Англии.
Германия, напротив, жестко и однозначно поддержала Австро-Венгрию и фактически
предъявила России ультиматум, требуя отказаться от дипломатической поддержки
Сербии. Россия в своей традиционной политике защиты православных народов
оказалась одна против Германии и Австро-Венгрии при нежелании ввязываться в
конфликт своих союзников. В итоге Россия вынуждена была отказаться от поддержки
требований Сербии и заставила сербов принять аннексию Боснии и Герцеговины.
Исход
боснийского кризиса острословы назвали «дипломатической
Цусимой» в память о
главном поражения России в войне с Японией. Поражение было еще страшнее Цусимы.
Исход «Боснийского
кризиса» показал, что
России теперь предстоит воевать не ради защиты своих единоверных и единокровных
братьев, а ради интересов англо-французских правящих кругов и мировой закулисы.
Традиционная линия внешней политики России была принесена в жертву новой линии —
союзническим отношениям с Англией и Францией.
Парадоксально,
что Первая мировая война началась именно с акта защиты Россией Сербии, но не
защита православных народов стала основной линией войны. Может быть поэтому
социалистам так быстро удалось обессмыслить войну в сознании миллионов солдат.
Война ради защиты православных была понятна простому народу, но война ради «выполнения долга перед нашими
союзниками Францией и Англией» была
чужда сознанию солдатской массы.
Император
Николай II даже в июле 1914 г. предпринимал отчаянные попытки не допустить
превращения защиты Россией Сербии в начало мировой войны, взывая к разуму
германского императора Вильгельма II. Но он уже ничего не мог сделать. Вся
предшествующая история была против такого сценария развития событий.
Великая
война, как называли современники Первую мировую, начавшаяся как акт защиты
Россией Сербии, превратилась в войну за передел мира, в которой Россия
объективно была не заинтересована. А о сербах союзники России сразу забыли, так
что эвакуация сербской армии на остров Корфу произошла только после ультиматума
императора Николая II выйти из войны.
Таким
образом, решение защитить сербов в июле 1914 г. было естественным продолжением
традиционной русской политики. Трагедия состояла в том, что России не удалось
отделить защиту сербов от своих обязательств перед новыми союзниками. Император
Николай II оказался заложником предшествующей политики и пленником либерально
настроенной политической элиты, которая при первом удобном случае и предала Государя.
Анатолий
Дмитриевич Степанов, историк, гл. редактор портала «Русская народная линия», председатель общественного движения «Русское Собрание»
В очередной раз пришло время освежить исторические познания по стратегическим проблемам Российской империи перед и в ходе Первой Мировой войны. Тема эта довольно неплохо исследована, разобрана и с военной, и с экономической, и с дипломатической точки зрения, но в массовой публицистике по инерции используются самые базовые показатели. Например, РИ сравнивают со странами Тройственного союза и Антанты по выплавке стали, добыче угля, уровню образования и тому подобным вещам. Но пришло время уточнить картину до уровня конкретных ошибочных решений и нерешённых проблем. Хотя бы в количестве 4 штук.
Проблема 1: экономическая география
Первая Мировая выдвинула на передний план экономический аспект ведения войны, поставив его как минимум на один уровень с военным. А из чего он состоит? Из вопроса о размещении ресурсов, из размещения, количества и качества промышленных и сельскохозяйственных объектов и из транспортного вопроса.
Важнейшим является вопрос топлива и энергетики, на нём, как на становом хребте, держится промышленность и сельское хозяйство, армия и гражданская жизнь в тылу.
Здесь мы (и царские министры) упёрлись в вопрос территориального размещения ресурсов. Например, угля, на котором работали электростанции, ходили поезда и работали заводы.
А дело в том, что в Российской империи к 1913 году было 2 крупнейших угольных бассейна — Донецкий и Домбровский (в царстве Польском). Из которых Домбровский бассейн, №2 по объёмам добычи, далеко обгоняющий Урал и Сибирь, находился в Польше, на самой западной границе, у самой территории Германии и Австро-Венгрии — перед носом у главных противников в грядущей войне.
Соответственно, Российская империя могла потерять — и потеряла в самом начале войны, — второй по значимости стратегический источник угля. Из 2 млн 213 тыс. 843 пудов вычитаем 426 310 пудов — получаем 1 млн 787 тыс. 533 пуда в примерных объёмах, около 20% оценочные потери в добыче угля. Что не замедлило сказаться на работе электростанций, промышленности, железнодорожного и морского транспорта, а также Российского императорского флота.
Сюда же добавим, что Польша, Прибалтика и Финляндия в Российской империи играли важную роль в промышленном производстве. В том же Домбровском бассейне размещался также металлургический центр производства. Российская имперская экономика потеряла текстильные производства в Лодзи к концу 1914-го, в Варшаве и Белостоке — по итогам наступления немцев и австрийцев в 1915 гг. С большим трудом удалось удержать Ригу, в том числе Балтийский флот вёл тяжелые бои во время первого сражения на Моонзундском архипелаге в горле Рижского залива. А в сентябре-октябре 1917-го, ещё до Великой Октябрьской революции немцы всё же заняли этот город и прорвались в Рижский залив, что стало одним из важных факторов для смещения Временного Правительства, в том числе и с экономической точки зрения.
Словом, многие отрасли промышленности и сельского хозяйства понесли ущерб в 1914-1915 гг., что являлось в том числе последствием неграмотного экономико-географического планирования. Бизнес в Российской империи развивался не там, где нужно было для выдерживания масштабной войны, а там, где ему выгоднее всего. Ну, и к долгой войне на самом деле в Зимнем дворце не готовились.
И сюда же, как под-проблему, добавим потерю населения, на примере городского — Варшава и Лодзь были 3-м и 5-м городами по величине во всей империи!
Да и в целом царство Польское, западные области Белоруссии и Украины были густо населены…
Проблема 2: транспортный коллапс
Про этот вопрос известно также довольно неплохо, во всяком случае, в видеороликах и даже школьных учебниках частенько упоминают нехватку подвижного ж/д состава для доставки продовольствия в города к 1917-му году и снабжения фронта. Но пока без конкретики, которую мы сейчас внесём.
Почему в РИ, где железные дороги строились очень интенсивно и было развито хорошее производство паровозов и вагонов, произошёл коллапс к 1916-1917 годам?
Ответ: потому что в предвоенные годы не учли необходимость быстро ремонтировать подвижной состав в течении продолжительного времени (несколько лет). Плечо подвоза даже в европейской части Российской империи было значительным, нагрузка на поезда очень высокой, что ускоряло износ и необходимость в ремонте. С ремонтом заводы не успевали, соответствующие цеха на Путиловском и других заводах сократили производство из-за переброса мощностей на производство военной продукции… Сокращение паровозного парка составило 51% (!!!) к 1917 году по отношению к пиковому 1915-му (см. ниже в таблице), а вагонного состава — на почти 48% (!!!) к тому же 1917-му, по отношению к тому же 1915-му.
Отдельным крайне любопытным нюансом, про который автор вообще услышал на днях, является экспроприация военным командованием гражданских поездов для своих нужд в прифронтовой полосе! То есть скопления подвижного состава, приводившие к пробкам на железных дорогах, были не только в ремонтных заводах и транспортных узлах, но и на пути к фронту, так как господа генералы забирали часть вагонов для своих нужд, чтобы ездить в войска и просто жить. А эти пробки усложняли доставку снабжения и пополнения фронту!
Географический и инфраструктурный факторы ударили по ж/д транспорту также с немалой силой. Дорога на Архангельск (единственный, но замерзающий порт на севере) была одноколейной, в Петроградском ж/д узле отсутствовала прямая связь дорог из Финляндии в остальную Россию, а связь с Уралом, Сибирью и Дальним Востоком осуществлялась… через всего лишь 2 (два!) моста через Волгу. Всё это создавало соответствующие места для пробок при ж/д-сообщении:
Ещё одним немаловажным фактором железнодорожного коллапса стала коррупция на путях сообщений. Из доклада министра Родзянко известно о развившейся торговле литерами, тем более пагубной из-за того, что многие отрезки дорог находились в частных руках:
Полностью всю информацию, во всех подробностях можно почерпнуть в этой лекции:
Теперь о морском транспорте. Здесь тоже был непорядок и роковые стратегические ошибки.
Ниже приведена таблица с количеством торговых судов в РИ и их вместимостью на начало ХХ века. Как видите, основная нагрузка ложилась на Чёрное и Каспийское море, на втором месте Балтийское море. Перспективные северное и дальневосточные направления либо малозначимы, либо вообще не указаны…
Опять же, причина прежняя — бизнес развивался там, где ему выгодно, а не там, где было нужно для повышения обороноспособности империи. Торговый путь через Босфор и Дарданеллы заблокировала Османская империя, а Балтику — Германская империя.
Это почти незамедлительно привело к проблемам с работой промышленности и электростанций Петербурга, потому что… потому что несмотря на добычу православного донецкого и католического домбровского угля, Питер в основном снабжался английским углём из Бирмингема! Зависимость от импорта, необходимость «импортозамещения» в условиях военного времени также была не особо учтена и привела к некоторым проблемам снабжения.
Возить же нефть из Баку в Питер было весьма накладно и в мирное время.
Но отсутствие незамерзающего порта в Мурманске я вынесу в отдельный стратегический пункт с ошибкой, так как на него завязан и военный вопрос.
Проблема 3: бесполезная база в Либаве вместо порта в Мурманске
Подробно об этой проблеме я уже писал в ноябре 2018-го в статье «Как связаны Николай II, Мурманск и авиация».
Кратко повторюсь в контексте обсуждения общего транспортного коллапса РИ в ходе Первой Мировой.
Ещё в 1890-х Николаю II предложили на выбор два стратегических проекта, связанных с флотом (это кроме Порт-Артура на Тихом океане): родственник царя, великий князь Алексей Александрович стоял за строительство морской базы и крепости в Либаве на Балтике, а министр Витте предложил построить незамерзающий порт на побережье Баренцева моря.
Место, выбранное для строительства порта в Либаве изначально было не особо перспективным: близко к немецкой границе, сложности с течением, ветрами, проблемой размещения кораблей с глубокой осадкой, излишние сложности при строительстве фортов береговой обороны…
А вот порт на Мурмане был выбран экспедицией исследователей верно — крупная незамерзающая гавань, укрытая от ненастья, удобная для защиты. По плану Витте, кроме порта здесь ещё следовало построить электростанцию и прочую сопутствующую инфраструктуру, протянуть железную дорогу…
Догадайтесь, чей проект победил? Правильно, царского родственничка. Несколько миллионов рублей, в том числе разворованных Алексеем Александровичем на благородную старость в обществе парижских любовниц, потерянная в 1915 году Либава, нерешённая стратегическая проблема торговли с Англией, Францией и США.
Намертво к порту в Мурманске привязана тема авиации в Российской империи. Потому что собственного производства двигателей в РИ не было, их покупали в Англии и Франции! Отсюда уже чисто военная проблема: императорские ВВС имели в начале войны больше всего самолётов (263 шт. при 129 лётчиках), но ключевых самолётов российского изобретения и производства было произведено — бомбардировщиков «Илья Муромец» (85 штук), разведчиков «Лебедь-12» с двигателем «Сальмсон» было произведено 200 штук, аэропланов «Анатра-Анасаль» 60-70 штук.
Конечно, кроме авиации через единственный и замерзающий порт на севере, в Архангельске, шли не только детали для авиапрома, но и поставки прочего вооружения, техники и товаров.
Строить железную дорогу до будущего Мурманска стали уже в ходе войны и опоздали. А если бы построили, то всё равно на неё распространились бы те же проблемы — сокращение подвижного состава, пробки и коррупция. Мурманский порт начал работать в конце 1916-го, за несколько месяцев до Февральской революции…
Проблема 4: печальный медицинский вопрос
Медицина относилась и относится к передовому направлению науки, техники и промышленного производства (фармакология). И тут в Российской империи всё было очень и очень грустно.
С 1903 по 1913-й годы количество врачей на 10 000 жителей империи колебалось от 1,1 до 1,4, количество фельдшеров на те же 10 000 человек — от 1,4 до 2,7. Смертность на 1000 человек колебалась от 26,0 (1911) до 30,0.
Это самый-самый общий показатель из всех возможных, без детской смертности и продолжительности жизни.
Для того, чтобы представить хотя бы примерно распределение этих 1,4 врача на 10 000 жителей, нам вновь понадобится карта с плотностью населения — она даёт кое-какое представление и понимание, что скорее всего лучше дела обстояли в Польше, Белоруссии, Украине, Прибалтике и около столиц (Петроград, Москва):
Отсюда можно очень оценочно представить потери в сотрудниках медицины, подлежащих мобилизации.
Возврат раненых в строй составлял 40%, при этом возможность по проведению операций в прифронтовых госпиталях — всего 4% (данные историка Александра Поволоцкого). Для сравнения, у французов возврат раненых в строй составлял до 80%.
Отсюда несложно высчитать, что:
— Если оценивать кол-во раненых в 3 223 508 человек (данные ГУ Генштаба от 3.X.1917), то возврат в строй составил примерно 1 289 403 человека, а 1 934 105 человек в строй не вернулось.
— Если оценивать кол-во раненых в 2 754 202 человека (данные ЦСУ СССР, 1925 г.), то возврат в строй составил примерно 1 101 681 человек, а 1 652 521 человек в строй не вернулся.
— Если оценивать кол-во раненых в 3 850 000 человек (расчёты Головина, СССР, 1939 г.), то возврат в строй составил примерно 1 540 000 человек, а 2 310 000 человек в строй не вернулось.
По мнению историка Александра Поволоцкого, данная картина привела к нехватке пополнений для фронта уже в 1917 году. Конечно, при том условии, что Первая Мировая не воспринималась, как война на уничтожение, тотальная война, и мобилизации в Российскую императорскую армию и флот подлежали люди в возрасте от 21 года (действительная служба), от 39 до 43 лет (ратники 1-го разряда) и люди, годные к нестроевой службе по причинам здоровья и возраста (ратники 2-го разряда). То есть детей 17 лет, как в конце Великой Отечественной, призывать не пришлось. Но…
Но при этом за время войны было мобилизовано 15 800 000 человек, что составляет 8,7 % населения России (для сравнения, в Германии— 20,7%, в Австро-Венгрии — 17,1 %, во Франции — 17%). С сентября 1915 г. пришлось призывать ратников II разряда, ресурс которых был исчерпан к концу 1916-го.
Тогда царю докладывали, что остаются 18-летние (около 750 000), возрастные (свыше 40 лет, последний ресурс, равный по качеству ратникам 2-го разряда, 150 000) и подлежащие переосвидетельствованию «белобилетники» (около 600 000). Всего около 1,5 млн последних людей, призыв которых можно было начинать в 1919 году…
Словом, для кампании 1917 и тем более 1918 гг. сильно нехватало людского ресурса вообще, подготовленного ресурса в частности, в том числе офицеров и особенно младших командиров. Медицина, по оценочным расчётам, смогла вернуть в строй лишь около 1,5 миллиона человек в течении всей войны.
Если бы результативность российской царской медицины была сравнима с французской (в среднем, 80% возврата в строй), то можно было бы дать фронту ещё 1 289 403 человека, всего 2 578 806, если считать по цифрам ГУ Генштаба от 3.X.1917.
То есть почти столько же, сколько собирались выгрести из тыла на кампанию 1917-1918 гг.!
За многочисленными частностями отсылаю вас к полному ролику с лекцией А. Поволоцкого. В ней в гораздо большем объёме раскрывается тема + детали фармакологического производства. Например, на фронте и в тылу Первой Мировой очень нехватало банального йода в качестве антисептика…
Вместо заключения
Перечисленными в заметке проблемами список не заканчивается. На память приходит много чего ещё — «снарядный голод», в том числе из-за выросших цен на частных заводах, продовольственный кризис, инфляция… И многое другое.
Однако в рассмотрении конкретных 4 проблем (экономическая география, транспорт, включая важнейшие морские порты, зависимость от импорта многих товаров и компонентов для высокотехнологичных видов производства, включая авиацию, и состояние медицины) нам удалось приблизиться к пониманию человеческого фактора в планировании и оценке стратегических перспектив, чтобы определить «имена и фамилии». Кроме объективной картины существуют ещё и конкретные просчёты руководства страны, приведшие к необходимости выхода России из Первой Мировой войны.
П.С. Большевиков даже рядом не стояло :- )
Третьего сына несчастливого императора Павла к правлению не готовили, но так сложилось, что у Александра детей не было, а Константин от престола отрекся.
К тому времени Россия находилась в положении блестящей катастрофы, что, с одной стороны, было очевидно любому знающему человеку, с другой же – абсолютно неочевидно населению.
Бабка императора Екатерина, конечно, была императрицей просвещенной, но именно при ней крепостное право превратилось фактически в рабство, а коррупция приобрела устрашающие масштабы. И, бывая во дворцах ее вельмож, надо понимать – за чьи деньги и на чьих костях они построены. Положение спасал хлеб, точнее – плодородные земли Новороссии и Южного края в целом, но этот ресурс исчерпал себя уже к концу ее правления.
Павел Петрович навести порядок пробовал, но не смог, да и действовал не то чтобы однозначно, пытаясь сыграть на рыцарстве: что в политике внутренней, что во внешней. В итоге же был убит сторонниками «жить как при Екатерине Великой», то есть делить крестьян десятками тысяч душ, воровать солдат и деньги с армии и ни за что не отвечать.
Александр Павлович
Александр Павлович…
Будучи участником заговора, фактически отцеубийцей, он понимал, насколько иллюзорна его власть, и реформы не торопил. Да и не до них было, в Европе гремели Наполеоновские войны, а в 1812 страна получила страшный удар. Отечественную войну мы выиграли и дошли до Парижа, это факт. Но чего это стоило?
Инфляция, бумажные ассигнации за деньги уже не воспринимались, разорение целых регионов, и в итоге идиотская реформа Аракчеева с созданием военных поселений, после чего ранее относительно благополучные государственные крестьяне стали завидовать забитым помещичьим.
Среди дворянства тоже кипели страсти: кто-то хотел как раньше при Екатерине, кто-то строгости – как при Петре, кто-то – как во Франции и метил в Бонапартии, а кто-то, вообще, мечтал об Америке с республикой и демократией. Как итог – многочисленные кружки и заговоры, декабристы из которых только самые известные.
И вот Александр умирает, не в столице, и оставив в секрете отречение Константина Павловича. В секрете настолько, что об этом не знал даже 29-летний наследник, который первым присягнул отрекшемуся Константину.
Николай Павлович
Наследство Николаю досталось тяжелое, и первые же сложности случились в день его воцарения – восстание декабристов. По сути, несмотря на все программы и лозунги, это было типичное восстание эпохи дворцовых переворотов, когда гвардейские офицеры сами решали, каким путем идти государству, причем стране к их полету фантазии неготовой. К счастью, свой первый экзамен Николай сдал и восстание подавил. Причем подавил довольно гуманно: на виселицу отправились только пять человек, что для тех времен – нонсенс.
А дальше началась медленная и кропотливая работа по реформированию государственной машины и экономики. Ее лучше всего иллюстрируют реформы. Это кодификация законов (Свод законов Российской империи убрал противоречия и поставил закон выше императора), серебряный рубль и твердый курс его по отношению к ассигнациям (реформа Канкрина), постоянные реформы госаппарата, в том числе создание Училища Правоведения (тех самых чижиков-пыжиков) для подготовки высших чиновников и ряда технических учебных заведений, создание Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которая не только Герцена ловила и либералов гнобила, а занималась контрразведкой, расследованием зверств помещиков по отношению к крестьянам (200 имений арестовано, запрещена продажа крестьян без земли), ловлей фальшивомонетчиков и прочим таким, что рассказывающие о Николае Палкине поминать не любят.
А еще был крестьянский вопрос – и Николай потихоньку все вел к отмене крепостного права. Но не так, как это вышло в реале, когда его молодого и неопытного сына прогнули на грабеж с выкупом крестьянами своей же земли в полустолетнюю ипотеку, а с поиском вариантов и решений. Тридцать лет для этого не хватило, но и вопрос был непростым – попытка «обидеть» дворян могла привести к повторению судьбы Павла, а попытка не решать – к экономической стагнации. Власть, по сути, шла по тонкому лезвию, с двух сторон которого – пропасть.
С экономикой было интересно – при Николае только на Волге построено 350 пароходов (всего около тысячи), выстроены первые железные дороги, идет повсеместная механизация производства и создание новых отраслей промышленности, выплавка металла выросла в два раза, но этого было мало. Запаздывало перевооружение армии и флота, проблемы были и с логистикой.
Но во всем этом кроется одна деталь – отставали мы (и сильно) от Британии и немного от Франции. Остальных Россия могла разнести: что поодиночке, что скопом. Проще говоря, Россия была всего лишь третьей в мире. При наследниках же, либеральных и не очень, мы плавно спикируем на шестое место, а «позор» Крымской войны с локальным поражением от всей Европы сменится «достижениями» в войне с Японией и Первой мировой.
Внешняя политика
Вообще, внешняя политика Николая Павловича – это череда успехов без сверхнапряжения государства.
1. 1826–1828 годы. Персидская война в рамках Большой игры с Великобританией. Персы разбиты, русским стал Ереван, создана Армянская область, Персия обложена контрибуцией. Та самая Персия, которая войну и начала и которая, пойдя за шерстью, вернулась стриженной.
2. 1828–1829 годы. Русско-турецкая война. И опять войну начали не мы – османы перекрыли проливы после Наваринского сражения. И опять – турки биты и на суше, и на море, Черноморское побережье России удлинилось, нам перешла дельта Дуная. Стамбул признал автономию Греции, Сербии, Молдавии и Валахии.
3. 1832 – подавление польского восстания. Царство Польское, имеющее свою армию, конституцию, наместника (фактически монарха Константина Петровича, ой носить бы Александру в другой стране прозвище безумный за поощрение сепаратизма окраин). Подавлено в течение года, причем у поляков были не какие-то шайки, а вполне себе европейская армия (около 80 тысяч человек) с кучей ветеранов, повоевавших еще за Наполеона. В итоге же быстрая победа и органический статут, сделавший Польшу частью Империи не только де-юре, но и де-факто.
4. Венгерская война. Подавление восстания венгров рассматривается как некая жандармская операция душителя свобод и тирана против бедных венгров, но это была именно что война против 200-тысячной армии. И причины были серьезные – это и обязательства по Священному союзу, и нежелание иметь на границе революционное государство (память о Наполеоне была жива, а якобинство звучало синонимом нацизма в наши времена), ну и активное заигрывание венгров с поляками (в венгерской армии были подразделения поляков-бунтовщиков). А потеряли в этой войне мы всего 700 человек.
5. Кавказская война. Точнее череда операций против кавказских народов (в основном чеченцев), которые при поддержке Англии и Османской империи пытались создать на Кавказе некий аналог исламского государства крайнего толка. Продвигалось неспешно, параллельно с заселением территорий и вполне успешно, не надрывая сил и не укладывая солдат пачками.
Отдельно несчастливая Крымская война, которая и стала трагедией Николая Павловича и его единственной крупной ошибкой за все правление. Именно поражение в этой войне свело императора в могилу, хотя катастрофы как-то не случилось.
Имелось четыре театра боевых действий, на Севере – у англичан не вышло взять Соловецкий монастырь, на Балтике – прорваться к Петрограду, а виктории вроде грабежа рыбаков британскими десантниками и полтора десятка изнасилованных чухонок не в счет. Захват же Аландских островов и недостроенной русской крепости на их территории показал британцам одно – не стоит, потери будут кратно превышать результат. На Дальнем Востоке в Петропавловске тоже вышло неудобно, а штурм войсками четырех держав Севастополя, при полном господстве на море с дикими потерями – на результат не тянет.
В итоге русские войска не ушли ни из Крыма, ни даже из Севастополя и были готовы продолжать боевые действия. Все же планы по захвату Крыма и Новороссии отправились в мусор, не помогли даже французские броненосцы.
Почему
И все-таки почему?
Почему ошиблись и не рассчитали?
Почему восприняли результат как катастрофу?
Все просто – Россия за тридцать лет привыкла быть сверхдержавой, иметь решающий голос в европейском концерте и побеждать. Да и сама мысль, что Европа ополчится на Петербург из-за турок, которых она же мечтала растащить, казалась дикой. А восприятие исходит из тех же причин – не было готово русское общество к поражениям, даже от Англии и Франции с Сардинией (по сути, Италии) и при негласной поддержке Австро-Венгрии. Мы привыкли быть сверхдержавой, а оказалось, что мы слабы, Европа скопом может захватить половину русской крепости и базы флота.
И если бы не ошибка в политике внешней, вызвавшая эту несчастливую войну, то многое могло пойти по-другому, в первую очередь в вопросе крестьянском, а значит – и в экономике, и социуме в целом. Но история не знает сослагательного наклонения. И в этом трагедия самого спокойного и стабильного правления в истории Российской империи, когда победы не достигались сверхнапряжением сил, а расширение Империи не приводило к внутреннему упадку и коррупции.